А. Шаров. Смерть и воскрешение А. М. Бутова (Происшествие на Новом кладбище). Роман. М., ArsisBooks, 2013.
Как-то так мы привыкли, что художественная проза, особенно последних десятилетий, классифицируется прежде всего по жизненному материалу. Есть литература военная, деревенская, городская, лагерная и т.д. При таком восприятии логична усталость от написанного про то, про это или даже про все сразу. Ну а если не «про», если исходить из индивидуальности авторского видения?
Лирическая фантасмагория Александра Шарова (1909 – 1984гг) при жизни писателя была, понятное дело, безнадежно непроходимой по цензурным обстоятельствам: приметы тоталитарной советской системы (как сталинской, так и более поздних лет) – на каждом шагу. Но и авторская картина мира затрудняла путь к читателю. Ведь она поверх тематических барьеров – как будто их и нет вовсе.
Главный (заглавный) герой – преподаватель, в прошлом участник войны. Человек, тянущий лямку рутинного интеллигентского бытия. Добрый по натуре, он разменял свои добродетели. Семейная жизнь – не сказать чтобы удачная. Бестолковая, как у многих и многих, Все узнаваемо.
А время от времени – прорывается нечто иное. Не до конца растраченный дар – ведь в нем был (есть) талант поэта. Давно уже Александр Бутов ничего не пишет, разве что иногда просвечивает в нем след того, что Бог заронил. И вот здесь происходит взаимодействие автора-повествователя и его персонажа, их взаимообогащение. Иногда это вспышки, озарения, когда художественность становится внятной как норма.
Вот, например, один проходной эпизод. Бутову надо скрыться подальше из Москвы, он садится в поезд, и сосед по купе, сразу все без слов понявший, дает ему несколько советов. «Старик мерил и мерил купе маленькими рассчитанными и бесшумными шажками; так, вероятно, могла приучить только тюремная камера». Такой вот образ пространства, социального устройства, оболочки, в которую человек заточён.
Такие картины и впечатления остаются навсегда. Отзвуком им – видения Бутова, предсмертные и посмертные уже, его моменты истины, прозрения и догадки, подсказанные судьбами других. «Меня расстреливают, а разве сам я не часть того, что выносит приговор и расстреливает?!»
Вот в этом и состоит внеположность прозы А.И. Шарова литературному, как теперь говорят, мейнстриму. В «Смерти и воскрешении А.М. Бутова» за впечатлениями и догадками нависает необходимость выводов, которые из них следуют. Не так уж часто писатели готовы идти в этом до конца. Мы имеем дело как раз с таким нетипичным случаем.
Не отпускающее читателя напряжение питается, на мой взгляд, именно из этого источника. Автору жизненно необходимо сказать, додумать – его адресат, хочется верить, заразится этим интересом.
Петр Спивак